Матово-металлическая лейка стояла в стороне, закончив свою функцию – цветы и розы жадно пили ветвистыми корешками из влажной земли, старые цветы были аккуратно срезаны, давая место новым, свежим, белоснежным. Сиал занимался вьюном. Наступление сумерек нисколько не помешало этому кропотливому занятию, кошачье зрение помогало мужчине неплохо видеть при самом слабом освещении, а уж вечер с еще голубым, немного темнеющим небом никак нельзя было назвать слабым освещением.
Приближение шагов Хёльм услышал за долго до появления самого человека, уши напряглись и повернулись к источнику, недовольное кошачье ворчанье раздалось и умолкло. Конечно, он думал побыть один, но был в конце концов прислугой при этой необычной школе, а точнее её собственностью, так как денег за работу не получал, и эта территория была не его собственностью, так что недовольная охрана территории была просто неприемлема. Он молча и тихо продолжил работу, стараясь быть незаметным, чтобы не мешать идущему. Однo из тех качеств, за которое его ценили как работника при довольно богатых детишках, нередко избалованных, он делал свою работу качественно и незаметно для окружающих. Волосы продолжением хребта встали хребтом, когти непроизвольно выступили из своих укрытий, когда до чуткого носа донеся запах. Его запах. Человека, который не дал умереть и оставил здесь, наигравшись и считая это верхом своей человеческой доброты. Сиал зажмурил глаза, сжал зубы, глубоко вдохнул, успокаивая пришедшее в бешенство сердце, разум очищался от эмоций, возвращая его к спокойствию.
Но… Голова повернулась в сторону пришедшего, нос поймал запах, посланный легким ветерком. Что-то было другое помимо болезненно знакомого, другое, но уже когда-то знавшееся.
- Не ожидал... Значит.. Ты тоже в этой клетке, Холм?
Тигровый человек повернулся на голос.
- Доброго вечера, молодой господин Кентаро. – Более чем неожиданная встреча, и после огненного всплеска негативных эмоций, приятная. Правда, не расслабляющая. Зная его отца, Хольм был на чеку, готовый к удару, к моральному и физическому. К удару, от которого нельзя увернуться, который нужно покорно проглотить. Он склонил голову в покорном поклоне, не отводя взгляда от юноши.
- Не знал, что отец отправит Вас сюда учиться.

- Чье здоровье?
Пару лет назад ухмылка была бы горькой: зачем здоровье, если живешь, чтобы поскорее умереть. Но сейчас это было забавно. Хёльм усмехнулся неожиданно весело, по-доброму. Наверное, так отвечают на шутки друга в легкой колкой перепалке. Но тигр не считал его другом, просто напряжение неожиданно спало. Зверь доверился открывшему ему чувства человеку, оставался только недоверяющий больше никому разум.
Двое обоюдно разглядывали друг друга, вспоминая мысли, чувства, а возможно перекраивали всё заново. Первый раз Сиал видел этого паренька в отдалении и в тот момент находился не в лучшем своем состоянии. “Благодетель” сразу с острова забрал его к себе, решив держать рядом, но поняв, что без квалифицированной помощи врачей он не справляется, отправил в больницу с узкой специализацией. Тогда почему-то ему врезался образ юноши с пронзительно желтыми глазами. А при последней встрече они были представлены друг другу, но вряд ли пробыли рядом больше пяти минут. Так что мнение и образ, сложившиеся в голове, были исключительно впечатлением от внешности, плюс знакомство с его отцом. Всё же яблоко от яблони… По крайней мере, гены тигра всегда доминировали, как внешностью, так и по характеру. Оказывается, бывает не так, и это было для него открытие.
- Безсигаретный перекур…
Промурлыкал, улыбнувшись, и отвел взгляд в сторону, проходя мимо, длинный хвост неко легко задел по ногам Кентаро и поспешил за хозяином. Хёльм преклонил колено перед родником, зачерпнул рукой воду и по какой-то причине понюхал ее, а затем, опустившись на четвереньки, стал бесшумно пить, по-звериному, без помощи рук. Хвост плясал от удовольствия, а тело блестело от пота.
- Прекрасный вечер.

Но то было не единственным прикосновением, как думал Сиал. Нет. То была ласка из легких прикосновений по разгоряченному телу, волнующая и будоражащая, и кот не мог остановить легкого урчания в ночи. Да, почти что ночи, мрак уже стер краски с предметов, но оставил их столь же видимыми, как и раньше, но это лишь для тигра, но не для присутствующего здесь человека. Впрочем, не надолго, скоро должна встать луна и осветить мир бледным светом, которые многие так не заслужено зовут мертвецким.
- Я надеюсь, что благодаря мне он всё же не так ужасен, как ты представил.
На равных так на равных, хоть Хёльм так до конца и не поверил в это, просто решил уступить игре, почему бы и нет. А еще игру перенял и голос, смешанный с негромким урчанием он был негромок и бархатист совсем не нарушал пения ночных птиц и громогласных цикад, смешивался с ними, становись единым и незаметным.
- Что ты делаешь, мальчишка?
Такой ярких запах человека, его темных волос и бледной кожи. Странно, но она не пахнет холодом, как он думал, ее запах был… манящим. Руки на лице. – Черт. – Сердце стукнуло с перебоем и забилось чаще, разнося по телу сладость возбуждения. Такого давно не было с ним, тем более столь неожиданного. И это несколько сбивало с толку давно уже рассудительного Сиала.
- Ты мне нужен Хольм..
Дыхание смешалось с дыханием, в горле пересохло, будто и не пил он сейчас зверем из ледяного ручья, тигр сглотнул, кончик языка облизал губы, взгляд слишком внимательных глаз не отрывается от лица Ноктурнуса, а хвост нетерпеливо бил по земле, выдавая хозяина.

Отредактировано Holm Sial (10-08-2010 03:04:41)

Выгибающееся податливое тело в его руках, но не такое, к которому он привык (или уже отвык?) Оно не было женским, знакомым изгибами и своей мягкость. Нет. Это было новым и совершенно непохожим на то. Но между тем Сиал мог поклясться, что этот мальчишка был желанней многих женщин, коих он пробовал в своей дикой жизни. Рука сжалась в кулак вместе с черными волосами, заставляя голову откинуться назад, обнажая шею, белоснежную и гладкую. Влажный язык медленно ползет от ключицы к уху, изучает изгибы раковины, глубоким горячим дыханием холодит дорожку.
Хельм оторвался от дурманящего юноши, перед этим куснув мочку уха, посмотрел глубоким затуманенным взглядом в желтые глаза, будто пытался что-то увидеть, что-то важное, что-то, что могло изменить момент. Скрипнули плотно сжатые зубы, раздался больше не приглушенный, несдерживаемый короткий рык, и тигр толкнул от себя Кентаро, опрокидывая на траву, прохладную и уже влажную от ночной росы. Нет ни малейшего желания возится с одеждой, с мелкими пуговицами рубашки, это такое не нужное и идиотское действие, когда тело сжигает страсть, а в штанах всё стоит так, что ноет всё тело. Быстрое точное движение и когти рассекли рубашку, обнажая юношескую грудь, Хельм навис над ним, замедлено и заворожено смотря на сводящее с ума юное незнакомое тело, лишенное цветов дня. Губы пересохли, и кончик языка пробежался по ним, чтобы через миг они припали к губам быстрым поцелуем и медленно, не упуская не одного момента, двинулись вниз, изучая Ноктурнуса. Совсем не беглые поцелуи, а основательные, сильные, покусывающие, язык зализывал следы от звериных зубом. От изящной шеи по безволосой груди, прикусить коричневый сосок на плоской гуди, широко провести по нему языком, поиграть. Совсем другое чувство, и неожиданно притягательное. Горячими поцелуями на плоский живот, твердый от пресса. Сильное тело в его власти, и если он даже начнет сопротивляться, навряд ли кот его отпустит.

Как ноет тело…
Подавленный в зародыше рык, реакция на неожиданный укус. Но можно разрешить, мелкие ранки, ответное удовольствие. Его никто никогда не кусал… Безнаказанно. И как только прокусил его дубленую кожу? Острые клыки у змееныша. Запах собственной крови и точечная боль немного отрезвили совсем одуревшие от желания мозги. Но долго ли, когда мальчишка так извивается, когда рельефная мышцами грудь рвано вздымается, а ноги приглашающее раздвинуты.
- Бесстыдник.
Довольно-восторженный рык-урчание, Хёльм быстро расправился со своими штанами, оставшись не в чем. Рука пятерней уверенно и нежно провела по внутренней стороне бедра, от паха к колену и обратно. Указательный палец с убранным внутрь убийственным когтем второй руки тигр облизнул и провел между ягодицами Нокта, и снова облизнул. Это не женщина, мокрая желанием. Опять провел по сморщенной, тугой, скованной кольцом мышц, надавил, массируя. Сиал сверкнул глазами, муркнул, улыбнувшись и наклонился, широко лизнув от основания, меж мешочков, вдоль горячего ствола, слизывая солоноватую каплю, к головке, по узкой щели. Палец надавил, преодолел, скользнул в горячую, сопротивляющуюся. И вновь языком широко снизу вверх, и вновь, и вновь… Выскользнул пальцем и вновь вместе со средним, проталкивается, раздвигает, растягивает. Хоть немного подготовить перед тем, как самому. Это наверное ахренительно больно. Наверное…

Стало легче, и ему, и Кентаро. Он заскользил свободнее, мучая себя медлительностью и наслаждаясь ею, а юноша под ним прижимался и стонал. Гримаса боли ушла с красивого лица, пальцы вцепились в тело Сиала, ресницы трепетали на закрытых глазах и блестели влагой. Слезы. Их горьковатый запах смешивался с запахом тел и желаний. Где-то внутри него билось сожаление о содеянном. Он не жалел о их встречи, он не жалел о первом прикосновении, о поцелуи, пробующем и провоцирующем, о дразнящих ласках, от которых потерял голову… Он жалел о боли, представить не мог какова она, но жалел очень. Правда где-то глубоко, почти незаметно екало сочувствие.
Теперь тигриный неко двигался внутри Нокта свободнее, без сопротивления и проталкивания. Мда… Неопытен здоровенный тигр в таких вопросах, а бедному Кентаро страдай. Урчание смешивалось со стонами, тела переплетались, влажная трава не может охладить разгоряченных тел и лишь вытирается под коленками. И плевать, если вдруг кто-нибудь сюда припрется, привлеченный вскриками. Не знаю, чтобы сделал бы тогда Хёльм. Его разум был где-то глубоко внутри, сдавленный со всех сторон бьющимися сердцем в груди и хвостом по земле, стонами в ушах и наслаждением в паху, стройным извивающимся в такт телом под ним и раздирающими спину тонкими пальцами. Уж точно бы он не беспокоился о своей репутации, о репутации Кентаро подумал бы потом, когда остыл и пришел в себя. Всё же в саду под зверем своего отца и местного слуги-садовника… Для мальчишки это может стать, как предметом насмешек других детей, так и гордостью. Хотя последнее навряд ли.
Язык игрался с маленьким ушком, проводил по шее, оставляя мокрую дорожку, раскрытым губам, губы покрывали лицо и плечи уже нежадными поцелуями, кот балдел, и, хоть он был нетороплив и размерен, но конец нестерпимо приближался, слишком жарко всё началось и остыть хоть чуть-чуть рядом с Ноктом не получалось. Сумасводящий юноша, жаркий, податливый, заводящий…