Почти неслышимое стрекотание кузнечиков, разнеженных солнечным теплом, легкое дуновение ветра, что ласково скользит по сочной, полной жизни растительности, яркое, ослепляющее солнце, настойчиво бьющее в окна, задернутые шторами. Свет этот стремится пробиться сквозь окна, через плотную ткань и осветить небольшой кабинет, атмосфера в котором была явно не такая, что царила снаружи, на улице. Но кабинет директора на то и есть кабинет директора, он создан для неотъемлемой части жизни его хозяина. Дела.
Мужчина сосредоточенно, с необычайной скрупулезностью проверял цифры в отчетах, заполнял бланки, занимался счет – фактурами, периодически проверял письма в почтовом ящике на своем новейшем ноутбуке. Порой среди этого огромного количества непонятно откуда взявшихся писем явно неделового содержания попадались предложения о сотрудничестве. Компании наперебой предлагали свою услуги: то новейшие книги по генетике, то реактивы и оборудование. В некоторых из них были просьбы помочь с деньгами или посетить какое – либо благотворительное мероприятие. Благотворительностью мужчина не собирался заниматься, школы – интерната было с него достаточно. Порой собственная занятостью невидимой рукой душила благородную шею немца, забивалась в трахею концентрированным углекислым газом, отдающим кислотой, и тогда с делами необходимо было покончить. На время.
Порой бесило. Невозможно. Частенько мужчина срывался, быстрым шагом пересекал коридоры, и приходил в тренажерный зал, навешивал на штангу кило по 40 с каждой стороны, вымещал злость на снаряде, с ненавистью отжимая тяжести. Доставалось и груше: Рийо, аки истинный боксер, мастерски наносил удары, при этом умудряясь чуть ли не ломать кости и смещать суставы. Иногда злость обрушивалась на Рико, но такое ее воплощение запрещено созерцать детям до восемнадцати лет. Впрочем, подруга не жаловалась, и зверем с ней Ри не был, правда заниматься любовными утехами он мог в таком состоянии ночи напролет, тогда как подруга молила дать ей хоть пару часов на сон.
Однако уже сейчас ощущалась буря в собственном теле: оно, его собственное, пускай уже не самое молодое, но тело протестовало. Злости, однако, не было, как и не ощущалось раздражения. Это была простая человеческая усталость, как то ноющие глаза и ломота в спине, в особенности в районе поясницы и шеи. Иногда немцу казалось, что он не директор, а обыкновенный клерк, коих миллионы на Земле. Его работа отнимала не сколько время и нервы, сколько душила в нем его потенциал. Знания без должного внимания покрываются пылью, тускнеют, как яркие картинки, нарисованные мелками на сером асфальте под проливным дождем. Впрочем, растерять навыки, умения, и эти самые знания требуется время, и вот такая монотонная работа, не предполагающая разнообразий, в конце – концов может уничтожить все то, что он знал. Покрыть имеющееся коркой отчужденности и усталости, заморозить пыл и покрыть ржавчиной находчивость.
Рийо вздохнул, потягиваясь в кресле. Еще только два часа дня, а я уже никакой… Но тут же Рё вспомнил, что еще не ложился, и каждому, кто осмелится войти в сие помещение предстанет не самая приятная картина. Помятое лицо директора с четырехдневной щетиной, темные круги под глазами от бессонных ночей, лишенных как сна, так, впрочем, и секса, растрепанные волосы и хмурый вид. В совокупности зрелище это было не самым приятным, и как бы Ганц не старался не ударять в грязь лицом своим внешним видом (в первую очередь ради Рико), но сегодняшний лимит добрых поступков для народа исчерпал себя, подобно мешочку с золотыми монетами, какие носили путешественники в стародавние времена.
Но можно ли говорить о спокойствии, тишине и одиночестве Рийо Ганц? Нет, конечно нет, с той самой минуты, когда нога его переступила порой родительского дома и юноша покинул своих родителей. Все определилось в тот момент, и именно тогда на дальнейшей тихой и мирной жизни можно было поставить крест. В гробах отдыхают, а до гроба далеко еще… Рийо выделил безынтересные письма в почтовом ящике и удалил их. Небольшая стопка писем в конвертах (тот еще древний инструмент связи, по мнению Ганца) преспокойно ждала своей участи оказаться в корзине для мусора. Из увесистой стопки осталось только два: с просьбой уплатить налоги и счета за пользование услугами связи. Как всегда…
Раздался тихий стук в дверь, но тихий – тоже понятие относительное. Для человека, что провел последние 20 часов в полнейшей тишине, прерываемой лишь едва слышным гудением ноутбука и, изредка – постукиванием донышка чашки с кофе о стеклянную столешницу, сей звук был слишком уж резким и резал по ушам. Директор отложил письма в сторону и странно, по – птичьи наклонил голову, придирчиво взирая на объект, смеющий потревожить его кропотливую, трепетно охраняемую тишину. Работать он мог лишь в таких условиях, всецело, с головой и даже (упаси Боже) душой отдаваясь работе. Не самой любимой, но нужной работе.
«Объектом» являлась девчонка, не хвостатая, хотя, правильнее сказать девушка.  Для Ганца же ученицам не подвластно перейти ту ощутимую грань, коя отделяла «девочек» от «девушек». «Девушки» стонали в смежной комнате, тогда как «девочки» заискивающе хлопали ресницами и рыдали от несправедливости обожаемого директора.
Тяжелый взгляд на мгновение задержался на смазливом личике и Рё отметил наличие внушительной груди и ярких, лучистых глаз. Как бы то ни было, но с людьми ему было общаться много приятнее, нежели с ушастыми. Последние являлись прерогативой Рико, никак не его.
- День добрый – Ри сухо кивнул, переводя все свое внимание на бланки – да, проходите, садитесь – безжизненно отозвался мужчина, кивая в сторону единственного посадочного места комнаты: небольшого светло – серого кожаного диванчика. Немой вопрос повис в воздухе, но вырваться из плотно сомкнутой ниточки губ Ганца он не смел, оставаясь лишь в мыслях. Докатились: во всей школе ни одного учителя, способного принять нового ученика. Какого черта она идет через меня? Она что, работать тут будет, что ее послали ко мне? Но первые же мысли имели несколько неправильное направление, и к счастью персона напротив быстро пояснила ситуацию.
Новенькая? Еще лучше! Урежу зарплату к чертовой матери, если еще хоть одна малявка появится в этом кабинете не по делу! Я им за что деньги плачу? Что бы каждый подросток приходил ко мне знакомиться? Ну я устрою им левого…
Внутренний монолог, однако, не проявил себя внешне, то сказывалась многолетняя практика. Сперва то были глупые друзья, позже - навязчивые сокурсники, а потом и вовсе бестолковые сотрудники, что бесперебойно поставлялись в Рейби подобно пушечному мясу. Как бы не был мужчина принципиально прямолинеен, он сдерживал все свои эмоции, предпочитая раскрывать их общей массой, беспощадно, сметая все на своем пути гневом и руганью де - факто. Вежливостью Рё не отличался, да и с детьми церемониться – себе дороже.
- Меня зовут Рийо Ганц, и я являюсь директором Рейби. Как Вы, Йолайла, поняли из пригласительной брошюры – Рийо оторвался от бланков, переводя немигающий взгляд на будущую ученицу – школа Рейби несколько нестандартное учебное заведение. И не только потому, что ее ученики живут под крышей школы большую часть года, имея возможность распоряжаться всем имуществом, предоставляемым им в стенах учебного заведения. Рейби  - единственная школа, в которой учатся неко, те ушастые создания, коих вы могли сегодня лицезреть в коридорах. Цель администрации заключается не только в том, чтобы дать знания своим ученикам. Рейби специализируется на изучении ушастых сородичей и анализе их поведения. Мы не зря соединили под одной крышей юношей, девушек и неко: нам нужно узнать, каково приходится последним в человеческом обществе. Симбиоз людей и неко жизненно важен, ведь без него человеческие создания могут просто – напросто истребить всех существ с ушами и хвостами, а ведь этот вид совершенно не изучен и предоставляет собой неограниченную почву для исследований. Мы ввели систему «неко – человек» неспроста: необходимо просчитать все возможные исходы такого симбиоза, дабы не допустить жертв в обществе. Доказать, что те, кто не похож на обыкновенных людей имеют такие же права, что и мы с вами непросто: это, своего рода, расизм. Правда в США различие заключалось в цвете кожи, тогда как в современном обществе это такие внешние факторы, как уши и хвост. В любом случае для нас нет различий между людьми и хвостато – ушастыми. Отношения «слуга – хозяин» вынужденная мера и, мы надеемся, что временная.
Интересно, я ее запугал? Если так – то я могу собой гордиться.
Ганц не очень верил в то, что он говорил, но в целом его слова были правдой. Общество никогда не признает белых ворон. Первостепенной задачей для них с Рико было найти тот участок ДНК, что отвечает за появление аномалий: ушей и хвоста, но вскоре они оба поняли, что спирали ДНК людей и неко существенно отличаются. Потребуются годы, что бы полностью раскрыть ДНК ушастых собратьев, но первые шаги в этом направлении уже сделаны. Осталось лишь ждать. Легкая усмешка скользнула на губы, оттеняя всю холодность взгляда мужчины.
- Все мы предоставляем собой почву для исследований. Правда нам никогда не будет подвластно понять и познакомиться с теми учеными, что изучают нас. Хотя это вопрос веры и вопрос этот достаточно спорный.
Голос мужчины звучал отстраненно и глухо, будто давая понять девушке напротив, что хозяин сего кабинета не намерен говорить. Но Рё было любопытно, как Рамос отреагирует на такое странное заявление со стороны директора. Оно явно попахивало философией, но для Рё такой простой ход имел вестимое значение, способное расставить все точки над i в отношении с этой ученицей.
- У Вас еще будут какие – либо вопросы? – поинтересовался Ганц, делая вид, что прошлая его фраза не стоит внимания, однако он полностью обратился вслух, подписывая очередные бумаги, коих на его столе было достаточно много.

Отредактировано Riyo Ganz (06-09-2011 10:06:05)