Солнце медленно, но верно заходило, оставляя после себя палитру ярких красок. Небо служило полотном, огромным и безоблачным. На нем невидимый художник разливал краски, дожидался, когда пурпурный чуть сольется с охрой, добавлял желтых пятен, хаотично, на свой вкус, мелкими брызгами включал алый, смешивал беспорядочно, добиваясь невероятного эффекта. Огромное светило отдавало тепло всем своим сердцем, прощалось, уходя за горизонт, поблескивало, как будто подмигивая. Но Рё не обращал внимания на эти, как он считал, «мелочи жизни», считая, что будет наблюдать закаты на заре своей жизни. Тогда в объятиях не будет смазливых блондинок, ноги перестанут ходить, а мозг – соображать с той быстротой, с какой он может сейчас. Мысль о собственной старости показалась абсурдной, хотя вот он, ему уже тридцать. Тридцать! Да, тридцать это страшнее, нежели, скажем, двадцать девять. Губы тронула усмешка, воспоминания одно ярче другого вспыхивали в голове, отдавая тепло. Они пахли скоростью, дорогой и азартом...Может, в жизни и были совершены ошибки, но он никогда об этом не пожалеет. Что было, то прошло. А спать с красивыми людьми без разбору – это нормально. Не нормально, когда этого нет. Это уже говорит о какой – никакой, но неполноценности.
Откинувшись на спинку кресла, Рё установил локти на подлокотниках, переплел пальцы меж собой, и задумчиво обвел взглядом пространство. Лукавая улыбка пряталась за тонкими пальцами, а те надежно скрывали ее от посторонних глаз, коих, к счастью, не наблюдалось. Солнце попрощалось последними теплыми лучами и надежно скрылось за горизонтом. Вмиг стало прохладней, спина осталась без уже привычного тепла, оставалось только надеяться на естественную комнатную температуру. Ганц поднялся, выглянул в окно и плотно задернул серо – синие шторы, потому как теперь прок от окон был небольшим.
Ступив на кафельный пол, Ганц сделал несколько маленьких шагов и задумчиво принялся изучать содержимое книжных полок. Глаза устали от монитора, да и читать, держа в руке книгу, было куда приятнее. Взгляд наткнулся на томик Эдгара По – именно такое чтиво требовалось сейчас. Подошва кед неприятно резанула слух, звонко взвизгивая, и Ганц решил вернуться на свое место.
Глаза быстро бегали по строчкам, верхний свет начал раздражать и Рийо выключил его, зажигая настольную лампу. Воздух, пронизанный собственным парфюмом и приятный полумрак приводили ко внутреннему спокойствию, что овладевало телом и приятно согревало душу. На улице зашумели деревья, послышался слабый шум дождя. Он нарастал с каждым мгновением, принося с собой прохладу. Ветер кружил первые опавшие листья, жалко подвывая, склонял дождь, заставляя того бить по косой прямо в окна, нагло над ним измывался, подминая под себя. Нехотя поднявшись, Рийо плотно закрыл окно, дабы ветер не задувал, задернул его и немигающим взглядом уставился на раскрытую книгу. Читать, странное дело, расхотелось. Желание сейчас было одно – хороший коньяк, согревающий и обжигающий нутро. Мельком взглянув на часы на запястье, Рийо вздохнул.  Было еще слишком рано, чтобы напиваться. Интересно, что там делает Рико? Может, сходить к ней?
Собственное я, запертое в четырех стенах активно закивало, но Рийо отмел все мысли об алкоголе. Еще не ночь, не время, которое он может предоставить себе.
Взяв со стола бумаги, он принялся изучать то, что было написано на них. То были отчеты учеников Рейби. Вздох, медленно зарождающийся из груди, отчаянно рвался наружу. Так, ладно. Сейчас придет Кайл, и все нормально объяснит. Я в это не верю. Ганц плюхнулся в кресло и, аккуратно отодвинув книгу, ноутбук и отчеты на конец стола, водрузил ноги на столешницу, сцепляя руки в замок за головой.  Холод толстого стекла пощипывал голени сквозь джинсы, неприятно раздражая. Температура кабинета медленно понижалась, хотя, скорее всего, то было буйное воображение Ганца. Прикрыв глаза, он принялся вслушиваться в вой ветра и шум дождя.

Барабанящий дождь закладывал уши, давя на барабанные перепонки, противно звеня. Рийо никогда не мучился от перепадов давления, он всегда был здоров как бык, даже Рико поражалась тому, что он почти никогда не болеет, а раны на его теле заживают, как на собаке. Но теперь давление стало ощутимей, кончики пальцев едва заметно вздрагивали. Скорее всего, то была просто реакция на резкую смену погоды. Возможно, то сказывались беспокойные ночи, напряженные дни, выматывающие, высасывающие соки и проверяющие его, Ганца, на твердость. Но нет, фундамент его устоял, хоть и пострадал немного. Трещины можно замазать, исправить, но повернуть реки вспять нельзя, как нельзя заставить соловьев не петь в брачный период. Мы не остановим вращение планет, не искривим орбиты солнечных светил, мы просто можем наблюдать, давиться собственным величием, но… оно ничтожно по своей сути. Что мы, несчастные люди, брызгающие своей слюной, задыхающиеся от своей власти? Мы бессильны и это не пугает, нет. Почти злая ирония легко скользнула на губы, будто то было насиженным местечком, скривила их, превращая все лицо в пугающую гримасу. Вестей от преступников не было, что с документами Рико – можно было только догадываться, похитители, кажется, все еще почивали на нарах, вернее в карцере. Нехилая сумма денег ушла на спасательную операцию, а зачинщик всех неприятностей продолжал оставаться в тени, будто выжидая подходящего момента. Театральная пауза, напряжение обстановки, зрители ждут развязки, с нетерпением ерзая на своих местах… как знакомо, как глупо, как скучно, боже! Смех сорвался с губ, эхом распространяясь по кабинету. Лающий, хриплый, еще немного, и он смог бы остудить воздух, превращая малейшие крупицы воды в крошечные кристаллы льда…
Но смех прекратился так же внезапно, как и начался, уступая место давящей на виски тишине. Грациозно потянувшись, Ри зевнул, жмуря глаза. Тут в дверь постучали, и Рё сказал тихое «войдите», немного выпрямляясь в кресле, правда ноги так и продолжали покоиться на столе. То был Кайл собственной персоной. Как всегда угрюм. Или показалось? Много кажется, старик. Креститься надо. Нехристь.
Мысленно прыснув, он элегантным движением стащил ноги со стола, мимолетно оглядывая президента школьного совета с ног до головы.  Тот сел на стул, хотя было видно, что мысленно он где – то далеко. Устал, поди. Ну сам же виноват, никто не просил его становиться президентом. Все же это ответственность, за друг…бла – бла – бла. Глаза Ри закатились в ответ на свои мысли. Какие только примитивные мыслишки могли забраться в голову, просто уму непостижимо!
Методично буравя взглядом Кайла из – под насупленных бровей и слегка отросшей челки, прикрывающей глаза, Ганц ворошил в уме вопросы, пытаясь прикинуть важность каждого и поставить их в определенном порядке. От самых болезненных, до мелких, находящихся на гране бытовых. Обреченный вздох: представление наступающего скучного вечера и вот уже настроение медленно и упрямо стремится к своей нижайшей точке – злосчастному нулю. Уж лучше минус, от него можно быстро избавиться, вылив себе в глотку бутылку коньяка или виски. Жизнь перестанет казаться отборнейшим дерьмом, она расцветет красками. А потом можно будет найти какую – нибудь неизвестную медсестричку, коих устраивается в Рейби множество (о, наивные люди, полагающие, что медсестры в учебном заведении существуют для того, что вы выдавать таблетки), провести с ней жаркую ночь, а после – уволить. Все медсестры были красавицами как на подбор, но не задерживались они в Рейби больше, чем на неделю. Зачем содержать, якобы, медсестер, которые после единственной бурной ночи тут же лезут на шею с признаниями в любви? У Рийо есть Рико. Секс с одним и тем же человек не приносил ему  удовольствия, но Лиса явно не входила в список мимолетных связей.
Тряхнув головой, Ри склонил голову набок, смотря на Кайла так, как смотрят, обыкновенно, папы, готовые прочитать своему чаду лекцию о безопасном сексе. Снисходительно, медленно и четко, выделяя каждое слово, будто разжевывая его. Кайл умница, откроет ротик и проглотит.
- Расскажи мне, что, черт возьми, произошло. Как вы оказались в кабинете и как вас схватили? Что они сделали с кицуне и той девушкой? Преступники упоминали своих…хозяев?
Кинув мимолетный взгляд на юношу, Ри поднялся, обходя стол.
- Кофе, чай? – Предлагать собственному ученику алкоголь Ганц пока не решался. Посмотрим по ситуации.
Облокотившись бедром о край стола, он решил, что полумрак только усыпляет и без того истощенный организм, посему хлопнул в ладоши и верхний свет зажегся. Жаль, что не волшебство.

Дождь, что серыми каплями опускается на землю. Тучи, роняющие слезы, грустят, и печаль их студит жилы, подвергая каждого, кто не успел от них скрыться, участи быть не только промокшим, но и возможность подхватить схожее с дождем состояние апатии и меланхолии, граничащей с депрессией. Рийо было невообразимо интересно, существовали ли люди, чье настроение зависит от погоды? Или просто сверхчувствительные на любое внешнее воздействие? Опыты над ушастыми и хвостатыми сородичами не приносили положительных результатов в данном направлении, но, возможно, для представления полной картинки потребуются десятилетия. Никто в мире не знал так много о «новых людях», как их называл Рё. А уж если будет желание пересчитать людей, всерьез вовлеченных в данную область, то для подсчета будет достаточно лишь пальцев рук. Слишком мало было известно, но Рейби первое, и, скорее всего, единственное учреждение, изучающее неко, кицуне и прочих ушасто – хвостатых. По крайней мере, Рийо Ганц искренне надеялся на то, что он единственный в своем роде. Он с самого детства любил выделяться, совершал порой странные и вызывающие поступки, дабы привлечь внимание не только сверстников, но и родителей… а вылилось то в страшную аварию, о которой Ганц позабыл уж давно. И как бы он не старался, но при воспоминании о том инциденте на лбу залегла морщинка, хотя иных внешних изменений он за собой не обнаружил.
Дождь усиливался, превращаясь в легкий ураган, с силой склонял деревья, заставляя их преклоняться перед своим могуществом. А те поскрипывали, исполняя его волю, яростно шумели листвой, находясь в агонии. К счастью, из поверхностных раздумий его вырвал Кайл. Как кстати…
Услышав из уст главы школьного совета слово «хитрость», Рийо едва – едва удалось не прыснуть или глупо хихикнуть. Хииитрость. Этот мальчик ничего не знает о хитрости. Хитрость – это змея. А это… это, скорее, лягушка. Глупая, склизкая, и прыгает высоко, хотя разницы нет никакой, насколько выше она прыгнет… В любом случае упадет на свое раздутое брюхо, да еще и урчать будет, восхваляя себя и радуясь своим достижениям, но они столько же малы, сколько ничтожны люди в сравнении со вселенной. И гортанный смех вырывает из губ, хриплый, низкий, срывающийся на какой – то почти звериный лай.
Замечание Кайла не вызвало у Рийо никакого отвращения или легкой ярости.  Ри понимал, что теперь следует изучить все в Рейби самостоятельно, проверить все бумаги и устранить малейшие нарушения самостоятельно. Иначе новых атак на школу можно и не избежать.
- Охраной занимаются заместители, хотя негоже мне указывать на просчеты других и складывать на них всю вину. В этом есть и доля моей вины, не отрицаю, – лисья улыбка искажает уголки губ, заставляя их неестественно подниматься – я слишком много возложил на чужие плечи. Этого не следует делать. Всегда делай все сам, если хочешь достигнуть наилучшего результата.
А что было бы, если ему не позвонили?
Мысленный вопрос « что было бы, если бы» Ри выкинул в дальний ящик. «Довольствуйся фактами и итогом, а не придумывай того, чего уже не будет»  – еще одна из жизненных позиций немца. Лишние мысли лишь нагружают мозг, а у ответственного человека он должен быть кристально чист, разум – пуст, потому и не стоит даже что – либо представлять. Пусть представляют заместители, а Рийо будет ядовито улыбаться, покручивая в руках «Зиг – Зауэр». Недоностки…
Предложение выпить чего – нибудь Кайл не поддержал, а лишь странно взглянул на Рийо. Тот, в свою очередь, не хотел анализировать этот взгляд. Мужчины действуют и говорят, это женщины смотрят, заискивающе хлопая ресницами, намекают и наигранно ведут себя. Нет, так нет.
- Но если что – нибудь пожелаешь, то скажи – приободрил юношу Ганц, туманно смотря куда – то на стену. Ладонь приятно охлаждала стеклянная столешница, на кою он опирался. Рийо не мог сдержаться, не издав легкий вздох. В этот же момент раздалась неторопливая речь Кайла, что заглушила вздыхающего Рё. Он слушал внимательно, продолжая изучать взглядом причудливые тени, что шастали по углам кабинета, слегка улыбался, но как – то печально, а голова его была склонена набок. Рийо и не помнил, что бы Кайл говорил так много, но если бы тот ограничился о произошедшем двумя – тремя сухими, короткими фразами, Рийо бы пришлось попросить его рассказать о случившемся подробнее. Но тот, видимо, решил несколько поступиться со своими привычками и стал выражаться яснее. Странно, право… Или может я его просто не знал? Да, скорее всего. Я его совершенно не знаю.
О Кайле ходили слухи,  но слишком уж тихие. Те, кто их распускал, просто боялись главу, да и сам он никогда бы не стал вести себя вызывающе, дабы дать почву для сплетен. За это Ганц уважал Кайла, ведь тот был будто выше всех. Над всеми. Его уважали, и он знал об этом. Им, скорее всего, многие восхищались, в частности его непоколебимости и внутренней стойкости. Он был взрослым внешне, да и душой он давно не был ребенком. Да, Кайл был и остается достаточно таинственной и странной личностью, но таинственное, как говорится, всегда манит к себе… То виновата человеческая натура, ничего не изменить. Такой помощник, как он, нужен был Рийо, и директор дорожил им.
Не смея вставить и слово, способное прервать Кайла, немец изучал носы своих еще совсем новых кед, при этом внимательно слушая каждое слово юноши. И непривычно было видеть отличное от привычного. В юношестве он обожал эти потрепавшиеся шнурки, местами отклеивающуюся подошву и знаменитую звезду в круге. Что – то было родное и уютное в этих простых вещах, ведь они несли в себе воспоминания о прошедших годах. О безумных, быстрых, как горный ручей, ярких, подобно радуге, годах. «Не вернуть» – читалось в глубине потускневших глаз, что были полуприкрыты длинными ресницами. Не вернуть.
Кайл остановился, дабы перевести дыхание и Рийо воспользовался паузой, резко подняв голову. Взметнулись светлые локоны, озаряя изменившееся лицо директора Рейби. Ярко блеснули глаза, добавляя в тусклые радужки крохотных бесенят. Вызов. Это вызов тебе, Ганц. Каков будет твой ход? Чем будет твоя месть? Слухи? Хаах, нет, ты же сам знаешь, это не то. Шантаж? Фу, видели мы уже. Шпионаж? М, уже лучше…
- Глупцы, истинные глупцы – насмешливо произнес Рийо, сходя со своего места и отходя к двери – Все действия – это время. Я никогда не любил эти сцены в фильмах, когда злодею удается поймать главного персонажа. Вот, спустя половину фильма, или, может, много больше, ему удается сделать это. Но вместо уничтожения он начинает вести с ним беседу… Злодей должен убить доброго персонажа, но вместо этого он начинает читать ему морали о том, какой он несчастный, и что весь мир – гнилье – разворот всем корпусом, так, что взвизгивает подошва кед – Если ты хочешь убить – убивай. А не разводи сопли. Короткое лирическое отступление – усмешка еле заметно оголяет зубы – Ты же знаешь, что происходит в этот момент? О да, главного героя спасают! Что помешало этим четверым идиотам лично меня убить и скрыться? Бронированная дверь!? Нет, они подняли шумиху. На кой черт, спрашивается? Чтобы бедных детишек посадили за убийство Рийо Ганца? Они попали в свой же капкан, который именуется «у меня нет мозга» - пренебрежение к невидимому врагу наполняло все сущее Рийо, и готово было вот – вот вырваться наружу. – Воистину, идиоты. И зачем надо было так изощряться, если все было понятно с самого начала? Они забыли о времени. Просто забыли о времени, это же просто, как дважды два. Но ошибка эта стала необратимой.
Сухо пожав плечами, немец упал пятой точкой на мягкий диванчик, откидывая голову назад. Картинка, что олицетворяла происходящее в кабинете зама и задолго до, начала постепенно наполняться новыми деталями, подобно тому, как маленький ребенок собирает нетрудный пазл. Если бы он захотел, он бы сам додумал детали, или же, напротив, действовал по совокупности событий. Но, к счастью, существует род людской, что дарован речью и зрением.
Кайл заговорил вновь, и теперь в его словах ощущался лед. Если бы вы обладали недюжей фантазией, то смогли бы представить себе крохотные снежинки, мелкие и колючие, как настоящие, но Рийо не фантазер от природы, хотя фантастику и читал. Не смотря на это, Ганц знал истинную причину этого холода. Если мне не изменяет память, то первую, кого выволокли...МакФлай!? Сестра Кайла, пусть даже не родная, погибла? Но не было жалости, лишь кроткое сочувствие юноше. Ганц был уверен, что словами о соболезновании Кайл, скорее всего, пренебрежет. Он все переносит внутри себя, а это в стократ ужасней, нежели просто предаться грусти и скорби. Рийо не мог себе представить, что бы в Рейби кто – то умер. И услышав эти слова в нем что – то оборвалось. И побои… это мерзко. Это дешево и мерзко. Преступники лишь в очередной раз показали себя глупыми людишками. Бесчестие, отсутствие морали и толики чести сделало их детьми, что слишком зазнались. Их напускная бравада и хваленое бесстрашие прервались на корню. Грубая сила была снесена более жесткими мерами, и фундамент ее не выдержал. На крутого найдется тот, что будет еще круче. Неизменное правило, которое вновь осталось забытым этими людьми...
А Кайл начал изощренно, но оправдываться, вызывая на тонких губах Рийо теплую улыбку. А зря я его не считаю за ребенка… ребенок, надевший пиджак своего отца так и останется ребенком, как бы он не хотел стать взрослее. Склонив голову и хитро взирая из- под нависшей челки на Кайла, Рийо прикусил губу, услышав, наконец тот вопрос, на который ему меньше всего хотелось давать ответ. Так, ситуацию надо спасать. Я не могу ему рассказать все, но и лгать будет нечестно.  Как – никак он честен со мной, а я?
Плавно поднявшись с дивана, Рийо потер ладони меж собой и прошел к шкафу. Выудив из кармана джинс крохотный ключик, он присел на корточки и отодвинул темно - серую пластиковую заслонку. Там не было книг или прочей макулатуры, там была лишь маленькая замочная скважина. Мужчина вставил ключ и повернув его два раза по часовой стрелке. Дверца тут же распахнулась, дохнув в лицо легко уловимым запахом отличнейшего алкоголя. Уже початая бутыль Хеннеси, двадцатилетней выдержи виски, и, в самом дальнем углу, арманьяк. Крепко, дорого, по – мужски. Там же был мини – холодильник, в котором всегда находился пакет с кубиками льда. Подхватив коньяк и лед, Рийо захлопнул дверцу, закрыл ее и вытащил ключ, пряча его в карман. Наличие в кабинете ученика его не волновало. Надо было перевести дух.
Поставив на стол бутыль, Рийо с прижатым к груди пакетом вытянул руку вверх, доставая стаканы с самых верхних полок шкафа. Кожу пощипывал холод от студеной воды, нагло буравя ткань рубашки и въедаясь под кожу. Мгновение, и в стаканы со звоном падают ледяные кусочки. Еще мгновение, и они заливаются коньяком, заполняя ровно половину стакана.
- Мы были молоды – безразлично пожал плечами Рийо, будто пытаясь согнать с себя вину за то, что было в прошлом. Но он явственно осознавал, что этим словом тоже оправдывается,а это недопустимо. Всунув в руки Кайлу стакан с янтарной жидкостью, Ри обошел стол и сел в свое кресло, буравя ученика взглядом. Ему стоило огромного труда вымолвить из себя хоть слово, но он решил, что врать не будет, а скажет. Не все, так хоть часть. Полуправду. Она в разы лучше лжи, и при умелом ее использовании полуправда – грозное оружие.
- Когда мы познакомились с Рико, мы, будучи студентами, остро нуждались в деньгах – Рё посмотрел в свой стакан, будто надеялся найти в нем что – то интересное и, сделав небольшой глоток, продолжил – Мы были умны и смогли остановить банду наркокурьеров – фактически – то все так и вышло, но ему незачем знать – За них нам выдали денежное вознаграждение и помогли с жильем.
Еще один глоток. Горло обжигает, и алкоголь медленно стекает вниз, по пищеводу, согревая нутро. Вмиг пришла усталость и странная леность. Не хотелось более официоза, но и нажираться Рийо не спешил. Что ему, стакан коньяка…

Отредактировано Riyo Ganz (04-07-2011 23:41:34)

Взгляд лениво блуждал по окружающей обстановке, пытаясь хоть каким – то образом зацепиться за окружающие детали. Тяжелый рабочий день давил на плечи невидимым грузом, грозя пригвоздить Рийо к полу, подобно назойливой мухе. Но на то Ри и муха, что глаза у него видят все, и летает он дюже непосредственно, что поймать его невозможно. Лишь когда он сядет на поверхность, проявляя, таким образом, некую слабость его можно достать. А виски, между тем, приятно охлаждало стенки стакана и собственную ладонь. Холод был жгучим и игривым, он пощипывал подушечки пальцев праведным огнем, а лишь потом на смену огню появлялся холод. Ри любил это ощущение, подобное палке о двух концах. Жар и лютый холод, они сплетаются воедино, образуя неповторимый симбиоз из двух таких совершенно противоположных ощущений…
Ганц сел за свое кресло, поглядывая на ученика из – под челки и делал вид, что пьет алкоголь. На самом же деле ему была интересна реакция Кайла на такой, во всех смыслах, безумный и, как сказала бы Рико, "безответственный" ход. Коньяк ученику? Да он же не малолетка. Вряд ли он опьянеет так быстро, ну а если что, то пусть останется тут, отоспится. Поздно же уже…
Мужчина поставил стакан на стол и тот отозвался глухим стуком. Закинув ногу на ногу, он повернулся на кресле так, что можно было наблюдать боковым зрением за юношей и поглядывать сквозь шторы за дождем. Тот, в свою очередь, лишь усиливался, неистово барабаня по стеклу. Послышался гром, а спустя мгновение небо озарила первая вспышка молнии… Она, не смотря на включенный свет в кабинете, ярко озарила профиль Ри и вместе с этим весь темно - серый небосвод, задернутый плотными тучами. Рийо дернул штору, сдвигая ее, и повернул голову в сторону окна, заворожено наблюдая за новыми вспышками. Одна, вторая, третья. Немыслимо изящные, они были похожи на диковинных змей. Такие же гибкие и опасные, как ядовитые пресмыкающиеся, ведь от них ежегодно погибает огромное количество людей, что делает сие сравнение еще более реальным. Оглушительные раскаты грома поглощали все возможные звуки, в том числе и дыхание двух людей, эхом расстилались на десятки миль. И дождь, вторя молнии и грому, усиливался, пытался перекричать гром, но что у него из этого получилось? А вот и ветер – пригибает деревья к земле, грозится сорвать кровлю со школы Рейби, сдувает все то, что может попасться на пути. Мусор, кучки листвы, некогда заботливо собранные садовниками школы, да даже людей… Сия неспокойная и даже в какой – то мере пугающая картина приводила Рё в состояние полнейшей расслабленности. Парадокс, но факт. Возможно то сказывался алкоголь, хотя его и было слишком уж мало, что бы оказывать какой – то эффект на сознание Ганца.
Последние слова утонули в гневе грома, а тот, в свою очередь, будто наслаждался слабостью людской, посылая новые и новые молнии в землю и приправляя их своими рокочущими звуками. Молчание…
Развернуться к Кайлу всем телом, вскинуть голову, откидывая назад волосы и пронзить его взглядом из – под ресниц. Что нужно этому мальчишке? Собственное любопытство, почти неразумно – детское, выплеснулось в визе озорных маленьких бесенят, спрятавшихся где – то в глубине темно – синего, сейчас, омута радужки глаз. Глаза хитро прищурились, поблескивая, брови выразительно изогнулись, а губы слегка вытянулись, поднимаясь уголками губ. Это молчание предстало бездонным колодцем, темным, страшным, но, вместе с этим, оно имело под собой почву. Кайл выжидал, пока Рийо раскроет, выдаст свои секреты. Вполне деликатно и тактично с его стороны, хотя вряд ли он являлся таким дураком, что не мог вынести для себя конец всей этой истории. Истории прошлого небезызвестного Рийо Ганца.  Истории, коей никто не знает, кроме той банды головорезов из их, с Рико, прошлого. Да и она, разумеется, знала.
Рё медленно вдохнул воздух полной грудью и так же медленно выдохнул. Хотелось курить, особенно сейчас, когда так невозможно пахнет озоном. Мужчина достал смятую пачку из кармана джинс, из другого – зажигалку, подтянул зубами одну сигарету и чиркнул зажигалкой, прикуривая. Сизый дым забрался в легкие, забил их под самую завязку и только тогда Ри выдохнул, выпуская его сквозь тонкую ниточку губ. Меланхолично рассматривая, как дым растворяется в воздухе, директор думал о человеке, сидящем подле него.
Нельзя сказать, что они доверяли друг другу безоговорочно, но в их, так сказать, отношениях, существовали отблески доверия и понимания. Кайл Эмраген был льдом, неприступным и холодным, как ему казалось. Но каждый лед можно растопить, превратить в воду, а затем и того хуже – в пар, превращая некогда непоколебимую глыбу в невидимые человеческому глазу молекулы H2O. Или расколоть, но это больнее и куда опаснее. И Рё под силу было сделать и то и другое, хотя, может то была лишь глупая бравада? И зачем ему было вообще делать это? Врагов на горизонте достаточно, хотя такие дети, как он, вряд ли могут подойти под категорию врагов Рийо.
От цепкого взгляда Рё не ускользнуло и то, что Кайл даже не притронулся к коньяку. Он лишь смотрел на лед, что являлся олицетворением его самого. Как глупо, мальчик. Ты так ошибаешься… Льда не бывает. Люди изо льда – дешевая фикция, позволяющая запрятать собственные чувства и эмоции за прочную, казалось бы, стену. Так просто проще, и поэтому ты ведешь себя именно так. Носишь маски, без страха смотришь перед собой. Но маску твою можно сломать, стоит лишь на мгновение коснуться теплыми пальцами твоего сердца…
Синева глаз Кайла отражала не простого обывателя, ученика, юношу, etc., но человека, который… убивал. Убивал ли? Показалось ли? Рийо недоуменно моргнул глазами, переводя взгляд на жидкий янтарь, скованный стеклянными стенками . Еще одна затяжка, еще один выдох, как шелком по нервам, как лаской по ладони. Спокойно, приятно, умиротворенно. Молчание необходимо было разрушить, не сдаваться же перед силой грома? Рийо Ганц не такой.
- Как ты мог догадаться, эти люди смогли максимально уменьшить свой срок пребывания в тюрьме. И теперь они преследуют нас с Рико меня, придумывая новые и новые методы мести. Они хотят найти что – то, что даст повод полиции усадить меня за решетку. По крайней мере так было… - глоток терпкого напитка, обжигающая жидкость и колкий холод по губам – Теперь это примитивнее. Просто уничтожить мою персону. Несмотря на всю глупость их плана, он вполне интересен. Был интересен.
Кончики пальцев неприятно обожгло – Рийо и не заметил, как скурил сигарету под самый фильтр. Тряхнув кистью руки, он быстро потушил окурок о донышко безукоризненно – чистой пепельницы и подул на пальцы.
- Знаешь, Кайл… - пауза вышла слишком короткой, и Ганцу показалось на мгновение, что с такой просьбой юноша пошлет его далеко и подальше – В последнее время у меня возникают подозрения по поводу двух персон… Я почти уверен, что в моем присутствии их поведение совершенно иное, нежели тогда, когда я их не вижу. Не знаю, чего они добиваются, но дело нечисто, явно. Рийо прикусил нижнюю губу, слегка сжимая меж пальцев переносицу, и устало выдохнул – Это мое ближайшее подчинение. Зам и секретарь. Могу я положиться на тебя? Будь моя воля, я бы просто поставил прослушивающие устройства в их спальни, но черт его дери, законы...
Пальцы сомкнулись на стенке стакана, поднося его к губам. Язык на мгновение скользнул по краю, обжигаясь холодом, а губы приоткрылись. Коньяк плавно перекочевал в рот Ганца и спешно спустился к пищеводу. Молчание, лед. Отчаяние.

Отредактировано Riyo Ganz (14-08-2011 15:11:32)

Окружающее напоминало Рийо театральную сцену. Игра актеров, диалог, выступающий во главе действия, взгляды, слова. Были даже зрители, правда воспитания у них не было никакого, и они отчаянно шумели, пытаясь перекричать двух героев своими криками. Ветер, пронизывающий каждого, кто наберется смелости и выйдет из укрытия, пригибающий деревья к земле; дождь, с ненавистью рассыпающийся каплями безвкусной влаги по коже, неистово бьющий; холод, нахально ухмыляющийся и скользящий снизу – верх, пытающийся остудить каждый нерв... Нет, хорошие зрители себя так не ведут, определенно.
Но теперь звуки стихии отошли на второй план. Глаза, отливающие в индиго, загорелись ярче прежнего, открывая любому и каждому скрывающийся глубоко внутри Рийо праведный огонь. Он способен выжечь ваши бренные тела, ему в состоянии излечить ваш грех, но цена этому – смерть. Раздавить сильными пальцами тонкие кости, изничтожить, сломать пополам. Это – исчадие Ада, и не дай Бог кому – либо попасть под горячую руку…
Сначала вы услышите пару цитат на английском, увидите вежливые манеры и преклонения ниц, но ночью, когда масок не существует, просыпается зверь. Он вспарывает кожу, рвет на клочья мышечные ткани, разрывает клыками кишечник, опорожняет мочевой пузырь и с маниакальной жадностью сжирает трепыхающееся еще сердце, наслаждаясь теплой кровью и ее послевкусием металла.
Какая месть? Никакая это не месть. Мести этого человека вы никогда не увидите, и даже не посмеете подумать, что он способен убивать ради мести. Вам просто запудрят мозги. Месть – слово табу, и у Рийо оно принимает совершенно иные формы. Нет, это не убийство – слишком скучно и примитивно. Интереснее сводить с ума. Подстраивать автомобильные аварии, уводить жен, красть детей, скупать акции по низким ценам, а перепродавать много дороже…. Лишь бы видеть в глазах отчаяние, лишь бы слышать молитвы и плач в подушку.
И лишь за тем появится он, собственной персоной, одетый в черное, предложит безболезненную и быструю смерть, пока еще вам не мерещатся тени в собственных спальнях, а ошметки мозгов не выплескиваются на голые стены, потому как все уже продано. Но он солжет – наркотики и яд, в таких дозах, что тело будет биться часами в агонии, сердце замолит пощады и вскоре разорвется в жалкой груди.
Вот что значит месть Рийо Ганца. А все эти разговоры про месть не стоят ничего, однако слова Кайла, кои он говорил будто самому себе, Ри деликатно выслушал и тут же стер из памяти. У них разные представления о жизни, они обуславливаются как опытом, так и разницей в возрасте, и этому мальчику ни во веки веков не понять Рийо. Но он успешно проглотил наживку, что подсунул ему Ганц и тому осталось лишь пытаться скрыть ухмылку, скользящую по губам. Он искренне надеялся, что Эмраген не поверит его истории, но и требовать подробностей с его стороны не слишком прилично, а он же хороший мальчик, не так ли?
-Положится на меня.
Буря, огненной лаской скользящая по краю разума смолкла, успокоившись. От цепкого взгляда директора не ускользнула ни единая деталь: движения юноши, его взгляд, упорно избегающий контакта с глазами Ри, трусливая стихия за окном, коя просила хоть толики внимания со стороны Рийо… Мужчина щедро плеснул коньяк в свой стакан и положил три кусочка льда. Холод льда студил жилы и прогонял огонь из сердца, холод сводил скулы, и боль эта была тупой, выматывающей и такой дикой, что губы непроизвольно растянулись в подобие улыбки. Но боль эта отделяла грань настоящего и того, что было создано разумом дитя Ада, и цена ее была высока.
Тепло глаз превратилось в теплоту отеческого чувства. Таким взглядом смотрят на мелкие шалости детей, и именно это должен был почувствовать Кайл, но… он же лед. Что ему до тепла. Так уж и быть, Кайл. Ты – лед, я охотно тебе поверю, ведь, окажись ты в тепле, что будет? Будешь ли ты кричать и осыпать меня проклятиями? Я поверю тебе, но ты наверняка знаешь, что твой холод несущественен для меня и меня им не запугать. Я буду играть в твою игру.
Глоток мелкий, лишь пару капель скользнули по языку, еще один, смочить губы в дорогом алкоголе. Вдохнуть запах, проводить последние отголоски морозной боли. И вновь взгляд напротив, пытаясь заставить взглянуть его в свои глаза.
Запахло пряной сладостью, корицей и медом – тихое согласие Кайла. На то он и паук, что бы плести сети, а теперь паук Ганц предлагает ему сплести еще одну сеть. Такую, какую ему ни разу доселе не давали плести. Она должна быть крупной и прочной, такой, в кою могут попасть такие крупные мухи, как эти двое. Но Рийо не обычный паук, что следит, изучает и создает паутину. Он пожирает и птиц, а это куда страшнее, куда выше, чем жужжащие насекомые. Два паука, что же вы сделаете, дабы добиться своей цели…? 
Гром стихал, ветер сменил направление и силу, дождь исчез, но сцена продолжалась, и театр еще не закрыт, ведь актеры – то еще стоят на сцене и ждут. Продолжения диалога ли, а может появления третьих лиц. Однако сценария нет, а это значит, что предстоит импровизировать, а это уже искусство и не каждому подвластное. На то они и профессионалы, что бы не сдаваться, с наглостью, свысока взирать сверху вниз и поливать окружающее пространство ядом в небольшой концентрации. Свои собственным ядом…
- Мне нужны доказательства того, что они что – то затеяли против меня, но как добыть их? Ты же не будешь следить за ними с подслушивающими устройствами и маленькими видеокамерами? Это глупо. Надо постараться… втереться в доверие. Раз у тебя погибла сестра от рук моих врагов, то ты должен отомстить, но не им, а мне. Ты начнешь ненавидеть меня, перечить мне, показывая свое ко мне отношение, ведь я в этом виновен… и, как я думаю, заму понадобится такой человек, как ты. Они должны посвятить тебя в свои планы, поручить что – то. Но все это – дело времени и доверия, и мы должны максимально точно и правдоподобно сыграть. А затем поставить сеть и взять на крючок. Двойной шпионаж. – пояснил Рё, разводя руки в стороны и пожимая плечами. Он не знал, справится ли мальчишка с таким явно важным поручением, но оно стоило свеч. Атака Руфуса и Широ может быть неожиданной и это лишь потому, что Рийо подпустил их слишком близко к себе. Возможно, им потребуются годы, но почему – бы не поиграть? Ганц любил театр, особенно быть главным героем. Была не была.
Мужчина приподнял руку с бокалом над столом, будто чокаясь, улыбнулся уголками губ, и пригубил терпкий напиток.
Может я и безумец, но мир был бы слишком скучен, если бы в нем отсутствовали такие люди, как я.
Тишину прервало звуковое уведомление, вспыхнувшее в уголке экрана на мониторе ноутбука директора. Он недоуменно пожал плечами и открыл сообщение. Мельком его прочитав, он окинул Кайла уничтожающий взглядом.
- Ясу жива. Ты же знал об этом? – тихий, низкий шепот, наполненный какими – то слишком холодными нотками. В них плескалась гроза, их разрывали частички молнии, и мужчина готов был взорваться. Пытаясь стереть границы, он наткнулся на огромную, толстую стену. Не могло же это быть недоверие, боязнь меня, как причины осложнения состояния девочки? Что же творится?
- Будем считать, что то была мера предосторожности, – воздух вырвался из крыльев носа, зрачки опасно сузились, а брови не желали возвращаться в обыкновенное, будто приподнято – заинтересованное положение, оставаясь плотно сдвинутыми к переносице – о том, что твоя сестра жива они рано или поздно узнают, но в любом случае, ты можешь предъявлять обвинения в мою сторону по факту травм, едва не стоящих жизни Флай. Они тоже будут иметь свою цену.
Лицо директора разгладилось и струна, доселе натянутая в нем до предела, спокойно брякнула, отзываясь волнами спокойствия. За дело взялся алкоголь, теперь – вне сомнений.
- Я чувствую, что ты что – то хотел мне сказать, Кайл…говори, я слушаю.

Сумерки с упорной настойчивостью накрывали темным полотном пейзаж за окном, укутывая его едва уловимым флером спокойствия, даже несмотря на то, что буря все еще продолжала бушевать, дождь без устали заливал землю, ветер игриво, с жаром, играл с листвой, уже кое – где пожелтевшей. И все это было слишком спокойно, возможно потому, что сам мужчина находился в теплом помещении, за надежной крепостью, в прочности которой он не сомневался. Эта безопасность, почти ощутимая на физическом уровне стоила немалых средств, но она того стоила. Не везде можно почувствовать себя как за каменной стеной, даже учитывая тот факт, что Рийо Ганц всегда искал пути к гармонии с собой, ведь только она может дать прочную, устойчивую опору, землю под ногами, тот фундамент, без которого дома не построишь. Домом в этом случае служило положение, тот статус, которого он добивался уже десятилетие, собственные знания и находчивость. Паника, появляющаяся даже в самых безвыходных ситуациях душилась сознанием и хоронилась там, где – то в его недрах. Мужчина ко всему относился немного проще, нежели многие люди.
Простота, отсутствие различного рода привязанностей, кои могут сковать по рукам и ногам в самое неподходящее время, стойкость и твердость, порой легкое легкомыслие: те качества, что сделали Рийо Ганца таким, каким он стал. Если бы хоть один винтик в прошлом был изменен, возможно и не было сейчас ни его в этом помещении, школы не существовало, в глазах не горел огонь, а в руках не было власти. Но все это - мысли с частицей «бы», которых немец не допускал. Живи настоящим, думай о будущем, но не пытайся изменить прошлого. Жизнь слишком широка, в ней огромное количество выборов, и лишь ты сам выбираешь, в каком направлении будешь двигаться. Посему не стоит думать о том, что может быть. Могло бы быть. Только полный вперед.
Мысли тонкой пеленой скользили на дне стакана, лениво, плавно, будто не желали навязываться. В самом же сознании творилась пустота, коя даже несколько пугала, будь он трезв на все сто процентов, но не судьба. Пустота же эта не была вакуумом, темным, холодным, непробиваемым вакуумом, она дышала, распуская новые и новые ветви, оплетала сознание, мысли и чувства, и от этого с губ непроизвольно вырвался вздох. Холод чужих мыслей подбирался все ближе и ближе, изучал, скользил по границе, отделяющей материальное и духовное, но забраться за черту, вглубь сознания боялся, неуверенно озираясь по сторонам, и спрашивая своего хозяина, Кайла, правильно ли он поступает. И на губах мужчины появилась едва заметная усмешка. Нет, мальчик, ты можешь упиваться своей властью, ты можешь сколь угодно играть с пешками, подобострастно вздыхающими по тебе, но даже не думай о том, что ты играешь со мной. Я играю с тобой, я играю в твою игру, но не ты. Ты же не настолько глуп, что бы искренне надеяться, что холод твой окажется так близко по отношению ко мне? Нет, мальчик, нет. Ты слишком мал для этого …
Это молчание не приносило дискомфорта. Мужчина бесцветно смотрел куда – то выше головы Кайла, загадочно улыбаясь уголками губ, изредка притрагивался губами к опустошающемуся стакану, выжидая. На то он и змея, на то он и паук, что он привык ждать. В ожидании тоже есть своя, непонятная многим смертным, прелесть. Ожидание будоражит кровь, заражая ее чувством интереса, нездоровым предвкушением, но результат в этом аспекте вторичен. Важен тот момент, тот промежуток времени, когда каждая клеточка тела, каждое нервное окончание напряжены до предела, готовясь принять в свои силки глупую жертву. И вот, жертва делает ошибку, сама того не замечая, и не успевает сделать и последнего вздоха, как ее укутывает липкая сеть, закручивается вокруг нее, подавляя всякое ненужное движение, глупое сопротивление. И паук выходит из тени, улыбаясь безумно и страшно, смеется над людской глупость и исчезает, оставляя после себя темноту и остывающее тельце…
Змея, в свою очередь, будет шипеть, шептать страстные признания, умолять, сжимая в своей хватке мелкую зверушку и закручиваясь вдоль ее тела, наслаждаясь агонией и болью в маленьких глазках, подернутых прозрачной пеленой слез… Но упокоение в виде ядовитых клыков придет не так скоро, змея терпелива и настойчива, ведь результат всегда один и тот же: смерть. Потому стоит наслаждаться процессом и ожиданием, как то делал Ганц.
Мужчина перехватил безразличный, отстраненный взгляд юноши напротив и проводил стекающий в его губы терпкий напиток. Таки решил выпить? Хороший мальчик…
Пустота разверзлась перед глазами в тонкую, искусно сотворенную сеть, что поблескивала от росы под смазанными солнечными лучами, бьющими по косой. Но не сам ли он предложил Кайлу своего рода сотрудничество? Доверие, представляющее себе ловушку в виде венериной мухоловки – это так ожидаемо, что не стоит изменять своим привычкам. Доверие, не исключающее подножки и удара в спину: все это будет ожидаемым, предсказуемым, потому - то немец и не умел доверять. Это было для него чуждым, он всегда чувствовал подлянки со стороны людей, его окружающих. Были плохие примеры в прошлом, глупые грабли, на которых он наступал, и теперь, когда внешний мир так шаток, стоило побеспокоиться о своем окружении. Да, это настоящая игра, Рико. Ты бы была мной довольна… Но пускай мальчишка гордится моим к нему расположением, как – никак он пока единственный более – менее сильный кандидат в этих кругах. А остальные такие же несущественные фигуры, коими управляет он.
Взгляд зацепился на ярко очерченных, увлажненных губах Кайла, заинтересованно наблюдая невидимой прохладой за его бледными пальцам, что задумчиво поглаживали человеческую плоть. Чуткий слух уловил игривую усмешку в голосе собеседника и проскальзывающие, так робко, но теплые нотки в нем. Ох, мальчик, как же ты попал… Будь я на твоем месте, я бы себе не позавидовал.
- Замечательно, если ты хотел мне сказать об этом. Информация для меня играет первостепенную роль. А деньги и власть вытекают из информации, из тех людей, что обладают ею. Ты же знаешь о ее силе? – собственный голос стал тише, опускаясь до низкого шепота, в коем проскальзывали бархатные, чарующие нотки. Ганц не хотел расстраивать себя тем фактом, что Эмраген может просто – напросто его надуть, пообещать золотые горы, а в итоге показать средний палец. Именно поэтому он дал себе слово, что парнишка будет просто выкинут, утилизирован как бытовой отход в случае провала. Чувства доверия он никогда не будет испытывать. Ни к кому, тем более – к ученику. Его слова о лжи… что ж, пусть будет по - твоему, но слова твои не есть гарант того, что ты не солжешь после.
Однако Кайл не отводил взгляд в сторону, зрачки его не расширились, никаких внешних изменений не произошло, как бы Рийо не старался их отследить, ведь они могли указать Ганцу на ложь. Но если он так ловко управляет своими эмоциями, пусть даже врет, значит он явно будет полезен. Мрачный мальчишка, малоразговорчивый, со своей философией и взглядом на мир… отличный кандидат для моей игры.
- Эти два лиса могут обхитрить тебя, окрутить вокруг пальца и заставить плясать под свою дудку, и ты будешь наивно полагать, что следуешь моим указаниям. Слишком много сюда положено, что бы это все было разрушено… Одним тобой. Поэтому тебе нужно быть особенно внимательным.
Послышался легкий шум: Кайл принялся барабанить по столу пальцами, и звук этот, почти неслышимый обывателю, сейчас, в минуты концентрации и внимания немца, приобрел особенную силу, усиливаясь в стократ. На лбу залегла неглубокая морщина, явно свидетельствующая о настроении директора в тот или иной промежуток времени. Сейчас же просто хотелось тишины и не важно, будет ли ученик его школы сидеть в этом кабинете или же уйдет отсюда. Но вежливые люди не прогоняют гостей, а компания Кайла не напрягала.
- Мне интересно твое восприятие этой ситуации. Но пока все мои подозрения лишь остаются на гране предчувствий и интуиции, а предчувствия бывают порой слишком обманчивыми. Широ много лет работает со мной бок о бок, я не видел с его стороны каких – либо враждебных действий по отношению ко мне. Но есть что – то, что меня крайне смущает и это неспроста. И не спеши, я даю тебе неограниченное время. В конце – концов я и не принуждаю, ты всегда можешь отказаться, ведь вмешиваться в дела взрослых людей бывает порой очень опасно…
И невольно в опустошенное сознание ворвалось воспоминание, бесцеремонно кроша пустоту в клочья, переворачивая все в ней вверх дном. Обрывки фраз, ошметки картин, обнажающие то, как все было. Тогда. Много лет назад. То, что и по сей день не дает ему, уже взрослому мужчине, покоя. Прошлое пахло кровью, удушающее и пряно, забивалось в ноздри и глотку, грозясь удушить, растоптать, подчинить себе. Это необходимо было прекратить, прервав жизнь самой главной фигуры - Гендо. Опасно. Слишком опасно.
- Кайл, это не игра, это реальность, несколько глупая, но реальность. Я не привык хвататься за власть, как цепляются за нее людские существа. Мне нужна гарантия того, что подобное не повторится больше. Ведь чем ближе к тебе твои враги, тем ярче могут быть последствия их деятельности. Разумеется, это не просто человеческая прихоть. Я привык к тому, что все мои опасения воплощаются в реальность и сейчас, после всех этих событий я не могу допустить, что бы такое произошло вновь. Кто знает, чем обернется это? Я должен убедиться в чистоте их помыслов, ведь предательство всегда пахнет смрадом за версту…
Более не хотелось говорить, хотелось лишь прогнать все несущественное и окунуться в пустоту и тишину, разбавленную громовыми отзвуками и вспышками молнии. И слова предстали предателями, сжигающими тишину и умиротворение, и именно поэтому Ганц сделал очередной глоток коньяка и подошел к окну, задумчиво разглядывая пришкольный двор и сад. Постепенно загорались фонари, озаряя неестественным светом флору, такую же искусственную, как и сам свет.
- И будь построже с учениками. Они совсем распоясались. Если что, веди ко мне. Я не собираюсь обеспечивать шалопаев и бездельников. Если это все, то ты можешь идти.
Небо озарило новой вспышкой, взрывая темноту, ослепило на мгновение глаза Рийо, мгновенно потухая. С каждой безмолвной минутой дождь становился тише, а ветер робко вторил ему, гроза же ушла дальше, на запад.
Играем нервами на ваших же нервах. Игра игрой, дикий хохот – но не мой он… Как смешно.