Дело было в Копенгагене, на Восточной улице, недалеко от Новой королевской площади…
Дело, может, в Копенгагене и было, только было оно действительно в Копенгагене, а никак не здесь. Здесь делом и не пахло. Делом пахло где-то совсем далеко… здесь же витал аромат сладкого кофе (конечно – целых три кусочка сахара!) и какого-то радостного, прохладного забвения. А еще спокойного, ощерившегося в дружелюбной улыбке безумия.
Раньше он выключал лампу и быстро засыпал. Без всяких снов, без сомнений, без минут раздумий  у холодного окна. Он даже не мерз. Только это «раньше» кануло в Лету. Или… он просто выпил слишком много кофе.
Определенно.
Сэсэ снова поднес к губам нестерпимо горячую чашку. Рядом, на небольшом письменном столе, их ютилась если не стайка, то маленькая банда точно – липкие, горькие, хранящие вкус губ своего владельца. Чашки самые простые, высокие и несколько узкие, темного стекла. Такие есть и в простых студенческих столовых, и на кухнях вполне себе состоявшихся семей.
Самые. Самые. Самые обыкновенные.
Прихлебнул кофе и облизнул верхнюю губу, быстро глотая. Замер и поежился, когда горячий ком ухнул вниз, обжигая горло. Нет, перебор… слишком горячий. Пусть остынет, верно?
Верно…
Звякнули чашки где-то в ванной, ударившись о жесткий кафель. Впрочем, мыть их Сэсэ не спешил – гораздо приятнее было постоять пару минут, запустив руки под струи воды. Что-то завораживающее в ней было, в воде. Страшнее ее не было ничего – но она такая… беззащитная. Ее так легко подчинить. Но сломать ее просто невозможно – хотя бы потому, что у нее нет тела. Ни плоти, ни души…
Только кровь.

Заснул он так же внезапно, как и… что? Просто внезапно заснул. Стало слишком холодно, а он, вместо того чтобы одеть что-нибудь еще помимо шорт и футболки, забрался под тонкий плед. И отключился. Почти без снов. Просто свернулся в позу эмбриона, скомкав подушку и прижав ее к груди, поджал ноги… засопел. И было тихо, и было холодно здесь – воздух тонкий, как газовое покрывало, свежий и душистый, немного сладкий.
Только дверь была не заперта, да стыл посеревший кофе на столе.

Сон  определенно затянулся. Нет, сам Сэсэ так ни в коем разе не считал, зато так за него посчитали другие. Ну а так как сопротивляться рукам, столь бесцеремонно турнувших спящего оками с его законного ложа, возможным не представлялось, то-о… логично, что сон действительно затянулся. Ну а тот, по чьей милости Сэсэ этого сна лишился, заслуживает отдельного упоминания.
Нет, оками не проснулся даже тогда, когда щелчок ключа в замочной скважине возвестил о чьем-то вторжении. Может быть, вторжение было настолько наглым, что мозг волка отказывался его принимать за реальность. Просто сон, тихий, милый сон в предрассветные часы. Лишь бы кошмаром не обернулся, а там… а там нам все равно.
Однако же пришелец оставаться милым миражом не собирался. Сквозь тонкие нити ресниц Сэсэ, ничем не выдавая свое пробуждение, наблюдал за ним – как тот быстро разулся, точно у себя дома скидывая ботинки у кровати, как тот швырнул майку куда-то… Помимо воли Сэсэ ухо его нервно дернулось, заламываясь на кончике – он абсолютно чувствовал присутствие чужака, его запах, шорох одежды, но пока не знал, ЧТО с ним делать. Действительно, что? Выгнать его? А вдруг за ним идут головорезы? Вдруг комната оками – единственное место, где пришедший (припершийся?) мог укрыться? Да и дверь надо закрывать на ночь… сам виноват. Значит, терпи. Главное, чтобы чужое тело не наглело окончательно – оно и так на чужой территории, а…
Ну, это уже ни в какие ворота! Сэсэ зябко поежился и поджал ноги, упираясь коленями в спину человеку – а это был обязательно человек, никакое другое существо так не пахло. Спина с глухим стуком неожиданно встретилась со стеною. Волк широко распахнул сонные глаза от удивления, ведь человек не хотел соблюдать никаких правил приличия. Нельзя занимать ложе другого зверя, даже низшего по рангу. Ни один шакал, даже самый дикий, не войдет в логово другого шакала без его на то позволения! А это… это существо должно было быть куда лучше плешивого шакала. Наверное.
Может быть, человек просто не знаком с подобными простыми правилами? Хотя они впитываются с молоком матери… В таком случае его тем более нельзя гнать или рычать на него – его просто банально жаль. Нет чести в том, чтобы давать высшую математику тому, кто не может сложить два и два.
... а вот теперь Сэсэ был уверен, что ЭТО – самая настоящая наглость! Засомневаешься тут, когда твоя задница назначает свидание с жестким и ужасть каким холодным полом. Даже шорты не спасали. Создавалось ощущение, что все еще наполовину спящий оками сидит на полу совсем без одежды – настолько зябко здесь было. Волк взглянул на вертящегося как на углях человече почти с ненавистью – если, конечно, ему было знакомо такое чувство. Человеку тепло, а должно быть тепло волку! Что за несправедливость.
Кое-как поднявшись на дрожащих ногах, Волк поплелся к письменному столу. Кажется, он знал, как выпроводить неожиданную проблему. Или, по крайней мере, заставить ее подскочить на месте. На ЕГО месте! В медовых глазах Сэсэ  зажглось призрачное подобие лукавых огоньков. Силой он выгнать чужака не мог, сказать тоже не мог ничего… значит, надо действовать по-другому. Эффективнее. Нащупав на столе чашку с остывшим кофе, Сэсэ, чуть пошатываясь, направился к его (нет, своей!) кровати и встал у изголовья. Рука «предательски» вздрогнула, чашка накренилась, и (барабанная дробь)…
Серый напиток тонкой струйкой полился на голову пришельцу, стекая по лицу, на глаза. Совсем немного, треть чашки. Но и этого вполне достаточно. Финальным аккордом была едва слышная фраза на английском:
- Доброе утро, сэр…

Ах, как это мило. Сэсэ было обрадовался – наконец-то чужак встанет и упрется восвояси. Чинно, мирно, как и положено. Ну нельзя же так, в самом деле – вламываться в чужую, пусть даже открытую, комнату, валиться на чужую кровать, выпинывать хозяина! Нельзя. Свою реакцию Сэсэ считал вполне себе оправданной и правильной, но… пришедший был совсем иного мнения.
Оками растерянно и молча взирал на то, как человек поганил его майку. Белую майку. Липкая рука оставляла коричневато-серые следы, расползавшиеся на ткани уродливыми пятнами. Ее нужно стирать. Снова. Опять! Ведь не мог же оками ходить в запятнанной… майке… Волк поднял глаза на сидящего человека, смотря очень серьезно и несколько осуждающе, но без оттенка злобы. Поджал губы.
- уроооод..
Сэсэ чуть прижал уши, почти сразу же ставя их снова торчком. Не дело пугаться пришельца. Он должен был пугаться. Ладно если бы всем этим и закончилось… нет, ему было мало.
Уверенность Сэсэ в своей правоте резко пошатнулась и чуть ли не дала деру, когда человек встал. Высокий, очень подтянутый, с намокшими волосами цвета пшеницы. И разъяренный. Слишком высокий… Оками инстинктивно подогнул колени и втянул голову в плечи, глядя на него снизу вверх. Нет, он хотел отступить, и отступил было даже – да только рука, вцепившаяся в серебристые волосы, напрочь лишила мысли о позорном бегстве всякой опоры. Оками встал на носки и выгнулся, еще сильнее задирая голову.
- Слышь ты, мелочь.. ты знаешь на кого нарвался, а?..
И взгляд в упор, глаза в глаза. Сэсэ охватил чудовищный, почти животный страх – что-то действительно опасное скользнуло в голосе чужака. Стальное. Он не шутит. Страх навалился, сжимая горло, даже если бы оками захотел что-то сказать – не смог бы. А вместе со страхом пришла странная слабость. Подгибались, дрожали колени, и если бы не пальцы, вцепившиеся в мягкие пряди, то он давно уже ухнул бы на пол. Неловкая, нелепая попытка защититься – Сэсэ попытался медленно, чтобы не провоцировать и без того взбешенного человека, поднять руки, защищая лицо…
- Не на…
Не успел. Лимит терпения исчерпан.
Раз! – и воздух свистит, не в силах проникнуть в легкие. Сэсэ сгибается пополам, чуть ли не падая и прижимая руки к груди. Тихий хрип – слишком уж точный и неожиданный удар, оками беспомощно хватает воздух ртом, будто рыба, которую насильно выволокли на сушу, пытаясь справиться с внезапно накатившей тошнотой. Два! – кажется, кто-то разбил стакан или это так странно стучит кровь в ушах?.. Три! – оками попытался выставить вперед руки, захлебываясь неожиданной, обидной болью, но вместо этого познакомился со спинкой кровати в несколько другом ракурсе, чем на то рассчитывали производители…
Волк с тихим стоном сползает на пол безвольным мешком. Больно… больно… почему, а главное – за что же так больно?.. Еще несколько секунд он лежит в неестественной позе, пытаясь сфокусировать взгляд… алое все вокруг. То ли мошки пляшут, то ли просто кровь  липкой нитью поползла на глаза. То ли он просто дохнет.
Сэсэ слабо, хрипло заскулил, понимая, что иссеченное зеркало по имени Мир становится слишком уж рябым и неясным. И даже секунда, нет, полсекунды ясности…
Проснуться бы.

----------
Мутило страшно, будто с тяжкого похмелья. Сознание вернулось неожиданно и быстро, оками просто резко всплыл со дна темной пучины, показываясь на поверхности светлой головой. Сэсэ с трудом приоткрыл один глаз, смотря сквозь липкие ресницы - желтоватый свет тотчас брызнул снопом, ослепляя. Зрачок задрожал, собираясь в небольшую черную щель. Оками болезненно поморщился и задержал неглубокий выдох, будто ребрами, боками почувствовав колеблющийся от чьих-то шагов воздух. Не услышал, не увидел. Почувствовал. Точно кто-то провел быстро по внутренним струнам - или дернул куклу за ниточку, вспарывая швы.
Уже позже, сквозь гул и вихрь невеселых, а по большей части и глупых мыслей в сознании родился еще один звук - громкий плеск воды. А еще тупая боль в висках. Оками развернулся немного на полу, принимая более удобную для себя позу, подтянув под себя колени и обняв бока скрещенными руками. Закрытая поза, нелепый кокон.
Странно, но в таком ракурсе оказалось удобно разглядывать комнату. Глаза почти привыкли к свету, волк был почти готов встать, или считал, что был готов встать... не решался. Да, с того расстояния, на котором он держит подбородок от пола, падать было невысоко, но все равно было немного боязно. Больше всего Сэсэ пугала перспектива возвращения агрессивного чужака - судя по плеску воды, он находился в ванной, но не вечно же ему там оставаться? Волк готов был уступить ему свою территорию, свое "лежбище", все - лишь бы избежать дальнейшего... контакта. Неприятно.
Наверное, причиной тому была совершенно неподдельная злоба, сталь в голосе и ненавидящий взгляд пришельца. То, что пытаются подделать многие, считая это единственным правильным. Пришелец вряд ли считал так. Он просто действительно был таким, и не притворялся.
Сэсэ, опираясь на все подряд, дошел до двери, навалился всем весом на ручку, пытаясь открыть. Ничего... пусто. Беспомощные, будто извиняющиеся щелчки. Оками закусил нижнюю губу и уперся лбом в закрытую холодную дверь. Замолчала вода, дрогнул воздух. Дрожь изредка сотрясала плечи волка, но он дождался, пока в комнате воцарилась относительная тишина:
- Открой... те. Прошу... я... я сам уй... ду.

Отредактировано Сэсэ (18-06-2011 18:27:20)